Когда началось Катынское дело, жена Рудковского нашла имя своего мужа в списках польских офицеров, „замученных большевиками“. Тогда она отправилась в гестапо с тем, чтобы узнать, где же погиб ее муж. В гестапо жена Рудковского задержана и домой больше не возвратилась».
Впоследствии отыскалось немало свидетелей того, что люди, которые попали в катынские списки, были живы и после весны 1940 года. Но это-то как раз нормально. А вот сунуть в карман вырытого из могилы покойника документы только что уничтоженного немцами польского офицера… Безотходная технология, как в Японии! Впрочем, что могло грозить гробокопателям, кроме перешептывания по углам, за которое человек мог быть расстрелян, а мог и просто исчезнуть?
Случались накладки и похлеще. На странице 330 «официального материала» помещена фотография предельно странного польского документа, который называется «Свидетельство о гражданстве». На фото ничего толком не разобрать, зато подпись внизу гласит: «Фото 57. Капитан Козлинский Стефан Альфред из Варшавы, М.ХII, жена Франциска Розали, Варшава, 20 октября 1941 г. Засвидетельствовано бургомистром Варшавы».
Как такое может быть?
Еще один забавный нюанс отмечается в отчете технической комиссии:
«По пулям, извлеченным из трупов офицеров, а также по гильзам, найденным в песке, можно констатировать, что выстрелы производились из пистолетов калибра 7,65 мм. Представляется, что они могут быть немецкого происхождения. Опасаясь, как бы большевики не использовали этого обстоятельства, германские власти бдительно следили за тем, чтобы ни одна пуля или гильза не были спрятаны членом комиссии ПКК. Это распоряжение было наивным, а контроль невыполним…»
Ну, раз уж даже подконтрольные германцам поляки такое пишут – стало быть, перли эти гильзы очень активно. Судя по тому, что немцам пришлось объясняться по поводу фирмы «Геншов», так оно и есть. Правда, комиссия отмечает, что «доверенные сотрудники НКВД, проводившие катынский расстрел, могли иметь пистолеты любого происхождения». Да, конечно… однако наличие у сотрудников областного управления оружия «любого происхождения» упиралось в некоторые маленькие противные проблемки. Такие, как появление этого оружия в стране при монополии внешней торговли; поиск боеприпасов, которые в магазине не купишь, а надо заказывать, каждый раз выбивая лимиты; наличие или отсутствие оружейного мастера; да и элементарная необходимость обосновать – почему сотруднику Пупкину вдруг понадобился вальтер. Чем ему наган-то плох? Что-что? Надо расстрелять поляков, а то через год немцы захватят Смоленск, а через три разроют могилы, и будет неудобно отбиваться от обвинений?! Ах так?!! Сотрудники органов позволяют себе пораженческие настроения?!!!
Покупка для сотрудников НКВД в большом количестве дорогих и очень дефицитных вальтеров или люггеров – это апокриф из той же области, что сказка времен застоя о глобальном прослушивании телефонов. Технически возможно – но дорого, сложно, а главное – на фига? Сломается один наган, можно взять другой, делов-то…
Много шуму из никчемного протокола
Поляки из технической комиссии жаловались на то, что постоянно приезжающие на раскопки делегации мешают им работать. Делегаций и вправду было много – мы даже не знаем, сколько именно. Известно, что в Катынский лес возили пленных союзников СССР – на немецких фото зафиксированы англичане, американцы, канадцы. Однако самый большой пиар получила так называемая международная комиссия, которая посетила Катынский лес с 28 по 30 апреля. В нее входили представители судебной медицины европейских высших учебных медицинских учреждений. Д-р Спелир – ординарный профессор глазных болезней Гентского университета (Бельгия); Д-р Марков – ординарный доцент судебной медицины и криминалистики Софийского университета (Болгария); д-р Трамсен – прозектор института судебной медицины в Копенгагене (Дания); д-р Саксен – ординарный профессор патологической анатомии университета в Хельсинки; д-р Пальмиери – ординарный профессор судебной медицины и криминалистики Неаполитанского университета (Италия); д-р Мирославич, ординарный профессор судебной медицины и криминалистики Аграмского (Загребского) университета; д-р де Бюрле – ординарный профессор анатомии Гронингенского университета (Нидерланды); Франтишек Гаек – ординарный профессор судебной медицины и криминалистики Пражского университета (протекторат Богемии и Моравии); д-р Биркль, судебный врач румынского министерства юстиции и первый ассистент института судебной медицины и криминалистики в Бухаресте (Румыния); д-р Навиль, ординарный профессор судебной медицины Женевского университета (Швейцария); д-р Сурик, ординарный профессор патологии и анатомии Прессбургского университета, руководитель государственного здравоохранения в Словакии; д-р Орсос, ординарный профессор судебной медицины и криминалистики Будапештского университета (Венгрия).
Мы не можем сейчас сказать, что это за люди, какова их репутация и насколько велик вес в научном мире. Итогом их работы стал «протокол международной комиссии врачей» – если этот документ можно назвать таким солидным словом.
Мы знаем, как работали в Катынском лесу советские судмедэксперты. А чем занималась на раскопках гитлеровская «международная комиссия»? Она «допросила лично некоторых русских свидетелей» (а именно Киселева, поскольку других к посетителям не выводили), познакомилась с уже полученными результатами и осмотрела вещественные доказательства – то есть, попросту говоря, посмотрела то, что продемонстрировали немцы. Кроме того, члены комиссии лично произвели исследование девяти трупов и, как сказано в немецком официальном материале, «осмотр многочисленных особо подобранных случаев». В чем заключалась данная «особость» и кто ее подбирал – не указано.
Выводы комиссии кратко повторяют уже знакомое нам заключение доктора Бутца. Все те же слова о выстреле в затылок как о причине смерти, об «опытной руке», о том, что «техника связывания соответствует установленной на трупах русских граждан, гораздо ранее зарытых и также извлеченных из могил в Катынском лесу».
Что же касается вскрытых членами комиссии девяти трупов – то немцы приводят протоколы вскрытия полностью, явно стараясь запутать между слов отсутствие результата. Почти все акты – это просто описания, без каких-либо определенных выводов. Несколько черепов, взятых с поверхности общей могилы, были исследованы по методу профессора Орсоса – учитывая, что сам он находился в составе комиссии, ему, наверное, было приятно, но, опять же, частое повторение его имени маскирует тот факт, что выводы о времени смерти основаны на одном-единственном непроверенном исследовании. Кстати, Орсос – единственный, кто заявил, что доставшийся ему мертвец пробыл в земле более трех лет. Остальные не дерзнули. В целом и члены комиссии тоже переводят стрелки с состояния трупов на документы: «Из свидетельских показаний, из найденных при трупах писем, дневников, газет и т. д. вытекает, что расстрелы имели место в марте и апреле месяце 1940 года. С этим вполне согласуются описанные в протоколе данные о массовых могилах и об отдельных трупах польских офицеров».
Правда, из приведенных данных что-то не бросается в глаза, что они согласуются. А с учетом того, что в Катынский лес в марте, т. е. еще до появления там международной комиссии, привозили каких-то мертвецов, которых вполне могли подсунуть экспертам, ценность данного исследования для установления истины вообще приближается к нулю.
Впрочем, есть сведения, что эксперты не хотели подписывать даже такой протокол. На состоявшемся в 1945 году в Софии судебном процессе над обвиненными в лжесвидетельстве коллаборационистами член комиссии доктор Марков рассказал, как происходило подписание. Протокол был составлен все тем же доктором Орсосом – венгерским ученым, на единственной работе которого было основано свидетельство о дате смерти. Интересный момент, вы не находите? Человеку делают роскошную рекламу, на результатах его исследований основывают выводы судебной экспертизы, и он же является первым помощником немцев… Плата за пиар, или, может, господин профессор входил в геббельсовскую команду?